Интервью Игоря в газете "Газета Недели" (САРАТОВ)...

Осенью этого года дважды — в Саратове и Энгельсе — был отменён рок-фестиваль «Rock Fest – 2009», оба раза — за несколько часов до начала. О том, почему чиновников пугает слово «рок», жив ли в Саратове рок-н-ролл и чем живут музыканты, наш разговор с лидером и вокалистом рок-группы «Кро-Маньон» Игорем Харламовым.

— Игорь, назывались разные причины отмены фестиваля…

— Я лично видел документы, в которых МЧС давало добро на проведение фестиваля на стадионе «Динамо». Но за 19 часов до его начала поступил документ от МВД о том, что фестиваль неорганизован и потому его не будет. Что это значит, мы объяснений не получили. Не пущать, как раньше было, и всё тут. Может, дело в том, что в этот день воду во всём городе отключили из-за аварии, создалось социальное напряжение?

— И тогда организаторы решили провести рок-фестиваль в Энгельсе, во дворце культуры «Дружба»…

— Да, там регулярно проводятся местные рок-сейшены. Но снова фестиваль был отменён в связи с тем, как сообщил отдел культуры энгельсской администрации, что в Энгельсе проходит неделя гражданской обороны, но не группы, как ты сама понимаешь («Гражданская оборона» — панк-группа покойного Егора Летова. — Прим. авт.), а подготовки жителей к бегству от надвигающейся атомной войны. И якобы завершающая фаза должна пройти в «Дружбе» именно 3-го октября, хотя опубликованный в Интернете график мероприятий информировал, что учения заканчиваются 2-го.

Было предложено провести фестиваль в доме офицеров посёлка Лётный. Думаю, с тем же успехом можно было предложить Перелюб или Озинки.

— Чем так страшен рок-фестиваль, на твой взгляд?

— Наверное, как всегда: «Румяные домохозяйки/ Зеленеют при слове «рок»,/ Товарищи в кабинетах/ Заливают щеками стол,/ Им опять за обедом стал костью в горле/ Очередной рок-н-ролл». Это спел Кинчев лет тридцать назад.

Самое смешное, что это происходит сейчас, когда я дожил до того, что президент этой страны любит «Deep Purple» (невозможно было представить такие пристрастия, например, у Леонида Ильича Брежнева).

— А жена бывшего президента — нынешнего премьера — танцует под группу «Ленинград»…

— Вот-вот. А в Саратове по-прежнему боятся слова «рок».

— Говорят, властям очень не понравилось, что «Патриоты России» пожелали выступить меценатами фестиваля.

— Об участии «Патриотов России» я узнал за несколько дней до фестиваля. И никакими меценатами они особенно не были. От них должна была спускаться группа парашютистов на стадион. И, кажется, они отпечатали афиши и изготовили значки. А что такого? Не национал-социалистическая же какая-нибудь партия. И вообще у нас вроде как демократия.

— Да ну? Кстати, в Интернете прочитала, что на вас разобиделись «молодогвардейцы», чью помощь вы не очень приветствовали…

— Я об их желании помочь не слышал, но если бы узнал, то, наверное, вообще не стал бы играть. Наша правящая партия и её «пионэры» напоминают «красноту» 80-х, когда активисты объявляли себя борцами за мир во всём мире и строителями коммунизма, а сами начинали влёгкую воровать в особо крупных размерах.

Взять фотографию товарища Пастухова, некогда первого секретаря ВЛКСМ, и руководителя компании «Наши» — абсолютно одинаковое выражение глаз. «Наши», кстати, ещё и молодёжные фашистские организации 30-х годов в Германии мне напоминают.

В армии я был комсомольским секретарём роты, потому что единственный умел грамотно писать по-русски (у нас была почти «индейская рота» — 39 национальностей). Каждый месяц я обязан был принимать по два человека в комсомол. А все уже были комсомольцами. Я нашёл выход. Например, узбек: по военному билету — Талипов, а по комсомольскому — Тулипов. Я говорю ему: «Надо в комсомол вступить». Он мне: «Я и так комсомолец». «Нет, это Тулипов комсомолец, а мы будем принимать Талипова. Поедешь в Саратов, мороженое поешь, на девчонок посмотришь (мы в Пугачёве служили), в кино сходишь». Так даже очередь организовалась, кто в Саратов поедет в комсомол вступать. О какой идеологии можно было говорить?

— Правда, что за некие «идейные хулиганства» тебя в милицию забирали?

— Не всегда. Как-то с другом Петей мы пописали на памятник Ленина. Показали своё отношение к идее коммунизма. Это было в 91-м году. Более жуткое хулиганство представить было трудно. То, что нас не забрали, просто везение. А в 89-м году 7-го ноября я срывал флаги возле памятника Чернышевскому с криками: «Придут наши, мы вас всех повесим!» (это одно из самых «больных» воспоминаний, меня потом здорово лупили в милиции). А теперь«Наши» пришли. Что не радует.

— Была легенда: вроде как много лет назад, возвращаясь зимой с какого-то сейшена, будучи, понятное дело, пьяным, ты упал и заснул, а когда проснулся, не смог поднять голову, потому что твои волосы (пардон, твой хаер) примёрзли.

— Ну конечно, это враки. В Саратове был такой журналист Илья Нагибин, он периодически мне звонил и говорил: «А можно я про тебя какую-нибудь гадость напишу?» А так как мы дружили, я отвечал: «Пиши». Вот он и сочинил, что я упал, и не хаер, а пальто у меня вмёрзло в лёд, и мама меня отливала из чайника. Я ему на следующий день позвонил: «Ты бы чё-нить попроще придумал». Он возразил: «А красиво же».

— В российском роке явно видно разделение музыкантов на тех, кто поддерживает власть, и тех, кто не боится выступать на «Маршах несогласных». Рок-музыка — это чистое творчество или некая гражданская позиция?

— Когда-то, в 80-е годы, рок на 99,9 процента был выражением гражданской позиции. Только одна десятая процентов музыкантов главной целью ставила славу. Сейчас это либо гражданская позиция, безвестность и нищета, либо лояльность и деньги. Сегодня роком считают и «Гражданскую оборону», и «Мумий Тролль». Хотя «ГО» — это чистое выражение своих чаяний и надежд, а «Мумий Тролль» — контора, созданная для зарабатывания денег. Не говорю, что это плохо, каждый выбирает, что ему ближе.

— Какие российские группы вызывают у тебя уважение?

— Конечно, это «Алиса» — группа, которая играет шикарный материал. А как 50-летний Кинчев держит и зажигает зал! Нравятся сцукочёв и Лаэртский. Суперфантастика — группа «Пикник». Очень интересная музыка, тексты. Из зарубежных, как и президент, люблю «Deep Purple».

— На последней пресс-конференции один из журналистов задал вопрос: мол, двадцать лет никакого рока в Саратове не было, и нате вам — фестиваль. Ты возмутился.

— Меня возмутило, что журналисты даже не знали, что спросить. Я открою для них секрет: в Саратове огромное число музыкантов — чуть ли не под сотню групп. Постоянно проводятся концерты, большие и не очень фестивали, существуют рок-клубы, выпускаются пластинки. Движение есть, но оно интересно только слушателям.

Были когда-то несколько журналистов, которые занимались этой темой. Они уехали в Москву и Питер, и всё погибло. Были саратовские радиостанции, которые ставили песни саратовских исполнителей, проводили местные хит-парады. Теперь таковых нет.

— Каким образом музыканты о себе заявляют?

— Есть клубы («Machine Head», «Варьете», «Каньон»), где они выступают. Выкладывают музыку в Интернете. Как и в прежние времена, существует тусовочное сообщество, в котором бродят слухи, которое и ходит на концерты.

— Какие саратовские группы тебе нравятся?

— С удовольствием слушаю «GordonBlazе», «Иудушку Головлёва». Новых имён появляется много, но сказать, чтобы кто-то меня шибко поразил, не могу. Мы репетируем в клубе «Восток», там же ещё десяток групп репетируют. Неплохо играют люди. Захотят — вырастут.

— Ты говоришь о них как о посторонних. Тогда, в 90-е, музыканты ведь были одним сообществом?

— Конечно. Это была одна большая тусовка. Музыканты между собой дружили, дружба эта сопровождалась испитием алкогольных напитков, распеванием песен на улице. Случалось, напишешь песню, а она не подходит твоей группе по стилю, ты просто отдаёшь её другой группе. С некоторыми людьми мы до сих пор поддерживаем отношения. Нынешние музыканты не проявляют такого интереса друг к другу.

В 88–89-м годах собрать людей на концерт в любой по вместимости зал можно было с помощью одной-единственной афиши. Сейчас это невозможно: и групп больше, и концертов больше, но они малочисленны. Зачем на концерт идти, если ты песни сотен групп можешь за один вечер из Интернета скачать.

Сегодняшние фанаты — это поколение пепси, они родились, когда всё есть, всё можно. Вчерашние, слушавшие запретную музыку по домам, мечтали о живых концертах. И на фестивали они приходили не только музыку послушать, но и себя показать: смотрите, я ухо проколол. Сегодня это смешно, а я, например, отсидел пятнадцать суток за свою первую серьгу. Проколоть ухо было то же самое, что пописать на памятник Ленину. За такую майку, в которой я сейчас сижу, могли легко забрать в милицию.

— Может, нынешнее поколение меньше занимается, как ты говоришь, испитием спиртных напитков, поэтому реже собирается?

— Они просто неправильно пьют. Раньше выпивка это что такое было? Во-первых, надо было собраться, найти денег, потом найти, где продаётся бухло, найти место, где выпить. И выпивка была не тупой — сопровождалась политическими разговорами, остросоциальными песнями, которые просто так на улице не споёшь. Я, конечно, не идеализирую бытовой алкоголизм, но тем не менее это был идейный алкоголизм. Сейчас, думаю, основная часть молодёжи напивается, а потом думает, кому бы набить башку. А насчёт «меньше пьёт» — после концертов на Театральной площади по колено банок и бутылок остаётся.

— Политики ругаются: мол, принадлежность молодёжи к какой-либо субкультуре, слушание рок-музыки увеличивает риск зависимости от алкоголя и наркотиков…

— А субкультура чиновников разве не обязывает иметь в каждом кабинете персональный мини-бар, чтобы снимать стресс? Только напитки у них, вероятно, другие.

— Что объединяет неформальные движения молодёжи 80-90-х годов, когда мы были юные, плели фенечки, резали джинсы, менялись пластинками, с сегодняшним поколением, когда музыкой полон Интернет, а различной атрибутикой — магазины?

— Сама музыка. У меня долгое время был музыкальный магазинчик в Энгельсе, ко мне приходили молодые друзья, советовались, что послушать, мы обменивались мнениями, и я понял: вкусы-то остаются. Нормальные молодые люди с нормальными мозгами слушают, как и мы, «Doors», «RollingStones», «T.Rex», «PinkFloyd», ну и в том числе «LinkinPark». Есть очень приличные ребята, которые и в музыке понимают, и сами стараются научиться играть.

А есть такие, у которых нет творческой жилки, но есть большое желание заработать. У меня как-то спросили: если мы как «Ария» будем играть, нам много заплатят? Я сказал: сыграйте — и ваше финансовое будущее обеспечено. Интересное поколение: бабосы, кэш, наличка — ключевые слова.

— Может, плохо, что вы не думали о деньгах? Нет ощущения упущенных возможностей?

— Приходят мысли, что, если бы мы плюнули на всё и уехали к чёрту на кулички, может, всё было бы по-другому. Но я, например, не мог бросить семью и маленького брата и уехать в Москву пробиваться. Были более поздние варианты: уехать в тур вместе с известной группой, засветиться. Но это стоило серьёзных денег.

С другой стороны, не многие саратовские группы могут похвастаться выходом пластинок в Москве. У нас такие есть. И по Интернету нам приходят послания из разных городов о нашей музыке. Приятнее всего было получить от екатеринбургских футбольных фанатов письмо о том, что они послушали наш альбом «Песни о «Соколе» и позавидовали, как мы воспели свою футбольную команду. Жалко, что наш губернатор болеет только за женскую волейбольную команду. Да и то в последнее время не сильно.

— Чем живёт сейчас группа «Кро-Маньон» и её бессменный лидер?

— С 88-го года, со времени создания группы, ничего не изменилось. Я и чувствую себя таким же по возрасту. Музыка, которую сочиняем, немного изменилась. В те годы нам хотелось жёсткости, а сейчас иногда пишем блюзы, рок-н-ролл. Группа, как всегда, находится в состоянии перманентной беременности. Выдумываем новый альбом.

— Где вас можно услышать?

— Например, на несостоявшемся фестивале. В клубах иногда выступаем. Можно просто зайти на наш сайт и скачать музыку (wwwcro-magnon-rock.narod.ru).

— Ну и напоследок: рок-н-ролл жив?

— Конечно, куда же он денется? Правда, некоторые молодые музыканты не понимают эту фразу. Мы с тобой разговариваем и понимаем, что рок-н-ролл — всеобъемлющее понятие, которое обозначает всё, образ жизни и мыслей в том числе. А они думают, что речь идёт только об одном стиле — рок-н-ролле. Тем не менее, пока в Саратове нарождаются новые группы, сочиняются новые песни, рок-н-ролл не умрёт.